Сейчас моему белоголовому сынишке 8 лет. «Выносила» я его лежа в больнице на сохранении, и это не было счастливым блаженным ожиданием чуда рождения. Моя душа металась в страхе, что получится. Я была окружена немилосердными врачами, которые каждый день щупали, измеряли мой живот, взвешивали, записывали и говорили: «Надо же посмотреть, что, – (даже не кого) – мы сохраняем» или «Что-то я не слышу сердца ребенка, а он сегодня шевелился?». Без врачей было страшно, с врачами плохо и тревожно. Дорогие врачи! Наверно вы были отражением моих собственных страхов, но нельзя же так!

Я уже сама не знала и не могла себе в том признаться, хочу ли я ребенка. Но несмотря ни на что, ребенок все-таки родился. И тогда начались совсем другие проблемы! Раньше от меня требовалось все время лежать, чтобы сохранить, и это было тяжело, а после рождения мне не удавалось полежать почти совсем, ребенок кричал много, и это было очень тяжело! Еще бы он не кричал, ему, наверно тоже было страшно и тревожно. Потом, через несколько лет я ездила к подружке помогать. У нее родился третий мальчик. Она во время беременности была спокойна. Ее Алеша за ночь просыпался только один раз, когда ему надо было поесть и поменять пеленки (памперсами они не пользовались).

Любила ли я тогда своего кричащего ребенка? Страшно признаться, я мечтала только о том, чтобы не слышать его крика и отоспаться. Началась чернейшая депрессия. Меня утешали, говорили, что это не на долго, что это пройдет. А я вопила: «Да вы же не понимаете! Это конец! Меня больше нет, есть только он (ребенок), который не дает мне жить!». Еще помню, меня удивляло, почему это на картинках в журналах и книгах рисуют таких веселых, добрых улыбчивых детей, а они на самом деле злые и капризные. Бедный, бедный мой сыночек! Каково же ему было со мной!

Тем не менее, я делала все, что полагается маме делать с ребенком: заботилась, лечила, кормила, - а время шло. Я начала высыпаться, он подрос. Стали читать книжки, ходить на занятия, гулять. Дремлющее во мне материнское чувство стало потихонечку просыпаться. Оказывается, оно есть у любой женщины, только за грехи оно отходит, и это трагедия.

Сынок подрос, стал говорить: «Мамочка, мамутка (а папа – папутка), я тебя люблю! Мамочка, ты самая красивая! Мамочка, не уходи, посиди со мной». Подойдет да поцелует, да погладит. А я ему рассказываю, о чем я думаю, как жизнь понимаю, рассказываю сюжеты некоторых книг, которые мне нравятся. Конечно, у него уже свои взгляды, но мое влияние огромно! Это мой родной человек! Я родила себе родную душу, ближайшего родственника. Как приятно его обнять, да поцеловать в лобик, погладить по белой головке! Нет горя большего, чем потерять близкого человека, нет счастья большего, чем его обрести!

Я не идеализирую наши отношения с сыном. Бывает очень с ним трудно! Я сильно его ругаю, не сдерживаясь. Но он настолько МОЙ! И трудности его характера тоже – мои. Ребенок дарится Богом не в наказание, а для исправления и счастья.

Я читала в психологии, что женщина беременеет, когда подсознательно становится к этому готова, чтобы она не говорила при этом. Для верующего человека это звучит немного по-другому: Бог видит душу человека и дарит ребенка в самое подходящее для спасения души время. Даже если кажется, что это совсем не вовремя, мы же не знаем, что будет дальше. Когда человек собирается в дорогу или в начале какого-то сложного дела: наступает момент, и, думаешь, что ничего не успеешь или ничего не получится, а потом все как-то складывается, а ведь не верилось. И только, оглядываясь назад так ясно видно, что все было вовремя!

А если сделать аборт, то это на всю жизнь, а не решение проблемы, как может показаться. А потом приходят в голову мысли: «А мальчик был или девочка? А сколько бы ему (ей) сейчас было бы 5? 10? 15 лет? А как бы жизнь тогда сложилась?» После аборта не наступит радости или облегчения, будет гормональная перестройка и депрессия – горе, а не радость.

Сейчас я жду второго ребенка! Хожу в женскую консультацию, народу много, сижу в очереди подолгу. В соседнем кабинете делают мини-аборты. Туда женщины входят сами, - обратно их везут на каталке уже пустых без ребенка, без сознания. Ребенок убит, счастье убито, горе поехало отходить от наркоза. Наркоз отойдет, он не на всю жизнь, а горе будет глодать душу всегда, на него наркоз не действует. Увы, я знаю это точно. Но не могу остановить тех, кто идет в тот кабинет, и убираю ноги, когда везут каталку обратно. И сразу все вспоминается с новой силой.

Мне было 20 лет. Весть о беременности казалась невероятной и невозможной, но беспощадно неотвратимой. Я не была замужем, у меня не было веры в Бога и опоры, с мамой - отношения воинственные, «молодой папа» имел слишком однозначное мнение о ребенке и о его будущем. И тогда увиделся только один выход: СМЕРТЬ ЕМУ (ребенку)! А как же иначе институт, что скажет мама и как сложится жизнь! После аборта был такой упадок настроения и сил, что я чуть не вылетела из института и многое пошло в жизни плохо, но это еще не были муки совести. Такие вещи не проходят бесследно. Когда я уже вышла замуж весть о новой беременности была долгожданной. Но я еле удержала своего ребенка под сердцем, чтобы он не выкинулся раньше времени! А потом отсутствие материнской любви и множество болезней у ребенка – тяжкое наказание за прошлое, следствие аборта. И все же сам ребенок не был наказанием, хотя и очень тяжело дался, а стал прямой дорожкой к исправлению.

Теперь я точно знаю, что лучше сразу быть счастливой и принимать, то, что дарят с благодарностью, а проходить дорогу исправления – очень тяжко, и, кроме того, от этого страдают самые любимые и близкие тебе люди!